Медаль за город Вашингтон - Страница 27

– А чо делать, если он, тарищ майор, русского языка не понимает? – надула губы Машка. – Я ему сказала – заткни хлеборезку. А он не затыкается и субординацию нарушает. Мы солдаты или где?

– Правильно мыслишь, старший лейтенант, – сказал я на это. – Порядок стоит на дисциплине. Только постарайся в дальнейшем без членовредительства…

– Вот про член это вы в точку, тарищ майор, – согласилась Тупикова. – Некоторым я бы его совсем оторвала…

– Брек, старший лейтенант, – прекратил я этот поток сознания. А то начав со знакомого слова «член», она много до чего договориться может, со своей всегдашней непосредственностью.

Мои автомат, рюкзак и бронежилет были давно подготовлены и лежали у стеночки. Здесь же была сетчатая маскнакидка под фон тропической местности, где нам предстояло действовать, – сегодня я такие приказал взять всем. С ними надежнее, поскольку предстояла работа из засады, а не бой в условиях взаимной видимости.

– А сейчас все ко мне. – сказал я, когда подразделение более-менее экипировалось.

Личный состав послушно подошел и сгрудился вокруг меня. Я достал из планшета фотку Максимилиана Сантоса.

– Смотреть внимательно и запоминать. Всем.

Фотка пошла по рукам.

– А кто это? – живо поинтересовался Хучанбергенов, передавая снимок Георгиеву.

– Это самый главный гад. Максимилиан Сантос, он же Макс фон Шоберт. Если кому интересно – из семейки почему-то эмигрировавших не в Парагвай или Аргентину, а в эти края недобитых эсэсовцев. Конечно, не факт, что он сегодня в этой колонне будет, но запомнить его внешность все-таки стоит. И если вы его где-то увидите, пусть даже случайно – немедленно сообщать мне или подполковнику Дегтяревой. Добавлю, что при встрече нежелательно разговаривать с ним или смотреть ему в глаза.

– Это почему? – спросила Светка Пижамкина, рассматривая фото. Взгляд у нее был очень характерный, профессионально-снайперский, и для себя она уже явно прикидывала, куда именно будет стрелять этому типу…

– Вообще-то это секретная информация, но, чтоб вы знали, он, помимо прочего, еще и гипнотизер. Запудрит вам мозги и сделает из вас болванчика вроде этих, американских.

– Так это, что ли, его работа? – уточнила Машка.

– Его. По крайней мере теоретическая часть – точно.

– Во козлина, – сказала Светка задумчиво и уточнила: – А стрелять-то в него вообще можно? Или на такого серебряную пульку надо?

– Можно. Сегодня нежелательно, а вообще можно. Но по этому поводу, если что, будут особые указания с самого верха. Поняли?

– Так точно, – сказало подразделение почти хором.

– Ну вот и ладненько. Тогда действуем по нашему плану, но с одной, небольшой, поправкой. Поскольку подполковник Дегтярева изъявила желание поехать с нами, лейтенант Симонов и младший лейтенант Дятлова будут с ней на НП, на связи.

– Вопрос можно? – спросил Симонов.

– Можно, лейтенант.

– А с чего, тарищ майор, именно мы?

– А с того, что у вас, товарищи пилоты-универсалы, вся основная работа еще впереди. И она потребует от вас, культурно выражаясь, больших усилий, вплоть до самоотречения. Так что пока не стоит вам лишний раз под пули соваться. Пригодной для наших дел авиатехники здесь архимало, а вас, если что, заменить будет вообще некем…

– Разрешите? – вдруг возник из-за окруживших меня голов рядовой Зиновьев.

– Разрешаю. Чего там у вас?

– Докладываю, что я тоже немного обучен пилотированию. Если что.

– Да? – удивился я и уточнил: – Интересно, когда это вы успели? И на чем именно?

Симонов и Кристинка Дятлова с каким-то новым интересом посмотрели на нескладную фигуру нашего штрафника. Еще один пилот на мою голову…

Собственно, меня самого тоже кое-чему этакому в свое время подучили. Еще Долгой Зимой, когда мы месяц с лишним сидели на практически блокированной авиабазе в Моховке. А чего не сидеть, раз был приказ? Обострожились, наставили вокруг мин и сидели. Склады там были неслабые (собственно, их-то мы в основном и охраняли), печки исправны и топлива в достатке. Не скажу, правда, что там было особо спокойно, поскольку количество «спальных мест» было сильно ограничено – там кроме нас сидел персонал авиабазы (на тот момент там ничего, кроме нескольких вертолетов, не базировалось, но ВПП была длинная и склад ГСМ обширный) с семьями, вояки (опять-таки с семьями) из нескольких окрестных, прекративших существование частей и гарнизонов и кое-какие беженцы. Вот и приходилось практически ежедневно отбивать нападения оголодавших троглодитов, еще недавно считавшихся людьми – жратва и топливо в особо заднепроходные жизненные моменты нужны всем, но, как правило, достаются тем, кто успел раньше, или тем, у кого автомат многозаряднее… Стоявшие в капонирах у КПП «Шилки» в иные дни были засыпаны гильзами по самую башню, так что экипажи выгребали их лопатами и ведрами, противопехотки и растяжки приходилось обновлять иногда по два-три раза в день, а они, раз за разом, все лезли и лезли, словно там было медом намазано, пытаясь на легковушках преодолеть заваленные бетонными блоками густо минированные подходы к базе, прикрываясь бабами и детьми, не считаясь с жертвами, с последним патроном в ружбайке, перли прямо на кинжальный огонь АГС-17, «Шилок» и пулеметов…

Так вот, друг-приятель Вадя Осташков тогда научил меня пилотировать «Ми-24» и «Ми-8МТ». Ну то есть как научил – без малейшего представления о теории, я, в случае чего, смогу включить и выключить двигатели, взлететь и сесть. Ну и провести любую из этих двух машин на небольшое расстояние, по знакомой местности и по чисто визуальным ориентирам (учитывая, что тогда стояли многомесячные сумерки и учился я фактически в условиях ограниченной видимости). Как целиться и стрелять из бортового оружия, мне тоже объяснили. Я даже пару-тройку раз стрелял по вполне реальным целям (как двуногим, так и на четырех колесах) из пушек и пулеметов (боевые вылеты на облет периметра базы были регулярными), но, к примеру, НАРами я реально ни разу не выстрелил – достойных целей там практически не было, а на расход неуправляемых ракет впустую был наложен строгий запрет – боеприпасов у нас было все-таки не безразмерное количество, а какой-нибудь «уазик» или внедорожник можно и пушечно-пулеметным огнем сжечь или превратить в дуршлаг. А вот горючки для патрульных и учебных полетов было, наоборот, чуть ли не с избытком. Вопрос – можно ли считать меня пилотом, если я все это умею? Навряд ли…