Медаль за город Вашингтон - Страница 49

А потом я увидел, как выше нас проносится стремительный силуэт серо-голубого F-16. Кроме подфюзеляжного бака, никаких подвесок на нем видно не было.

– Ракет на нем не видать, – сообщил я. – Так что ты прав.

– Ага, – согласился Симонов. – И радар у него, похоже, неисправен. Нашли кого на сопровождение посылать, уроды. Держись, майор!

Последовал доворот и резкий маневр, после которых наш «Грач» выровнялся.

– Захват, – сказал Симонов без намека на эмоции. – Пошла ракета!

Последовал взрыв впереди нас, рядом с «Файтинг Фалконом».

– Не падает, – констатировал Симонов. – Но ПТБ сбросил, задымил гуще, отворачивает и явно уходит со снижением. Стало быть, задели, подыхать полетел… «Рата», ты где там?

– Здесь я, – ответил Зиновьев.

– Где это «здесь»?

– А буй его знает, я вас не вижу!!

– Снижаемся. Держись, мы щас, – сказал Симонов, доворачивая штурмовик.

– «Чато», «Моска», внимание, – возник в наушниках голос Георгиева. – Три цели правее вас. А с востока на предельно малой высоте подходят на дозвуковой скорости еще четыре малоразмерные цели!

Ну, ни фига же себе! Им тут что, Кубань образца 1943-го или «Битва за Британию», чтобы масштабные воздушные сражения устраивать?

– Ого, – только и сказал Симонов тоном очень занятого человека.

– «Моска», как там «пчелки»? – спросил я Кристинку.

– Подбирают парашютистов.

– Ты еще четыре цели видишь?

– Покамест нет.

– Смотри внимательно.

В этот момент впереди нас наконец возникла дымящаяся точка – «элка» Зиновьева, на хвосте которой висел небольшой, разрисованный серо-зеленым камуфляжем прямокрылый штурмовик А-37 (тоже, видимо, добытый местными ВВС непонятно как и где). От всей души паливший по L-39 из своего встроенного «Минигана» – четко было видно, как трассы пуль зацепляют «элку», только калибр этих самых пуль был явно маловат, и оттого пилотируемый Зиновьевым «продукт социалистического содружества» все еще держался в воздухе. Чуть позади держался еще один «Дрэгонфлай», явно ведомый первого.

– Ну, милые, здравствуйте, – сказал Симонов, приникая башкой к прицелу. – Щас будет общее прогревание организма!

– Я «Моска», – сообщила в этот момент Кристинка. – В натуре, тут еще четверо. Теперь я их вижу. Странные какие-то. Попробую отвлечь их от «пчелок».

– Держись, «Моска», мы щас, – ответил я ей.

Как ни торопился Симонов, мы все-таки не успели. В момент, когда «Су-25» наконец завибрировал от огня четырех стволов встроенной и подкрыльевых пушек, «элка» Зиновьева вспыхнула и перевернулась кабиной вниз, после чего ее полет стал неуправляемым, переходя в падение. Видно было, как улетел фонарь кабины и выстрелило кресло катапульты.

Ведомого А-37 наш огонь буквально разодрал на атомы – маленький штурмовик исчез в облаке взрыва. В обрабатывавшего Зиновьева ведущего попало несколько меньше снарядов, но ему вполне хватило. От левого крыла оторвались какие-то куски, потом из сопел повалило пламя, а затем пилот А-37, решив не испытывать судьбу, катапультировался.

– Кто с чем к нам придет, тот от того и погибнет, – констатировал Симонов и спросил: – Надеюсь, наш героический штрафник остался жив. «Моска», ты где там?

– Киря, я тут, под вами, – доложила Кристинка. Голос у нее был несколько напряженный.

– «Чато», «Моска» на шесть часов левее вас, – доложила «Избушка». – «Майя» и «Вилли» уходят в зону ожидания!

– Вон она, – констатировал Симонов, опрокидывая «Грач» на крыло.

– И что это за хрень? – вырвалось у него через секунду.

Перед нами открылась следующая картина – серебристый «Мустанг» с красной звездочкой на киле висел на хвосте у более чем странного темно-серо-зеленого самолетика (размеры меньше чем даже у А-37, крыло с обратной стреловидностью, горб единственного движка сверху фюзеляжа, никаких номеров и эмблем). Хе-162? «Фольксягер», он же «Саламандер»? В 1945-м и даже чуть позже это был вполне перспективный аэроплан, вот только в воздухе его с конца 1940-х никто не видел. А тут они вдруг свалились на нашу голову, да еще и в таких количествах. Ну ни фига же себе! На хвосте у Дятловой висел второй «призрак из прошлого», а еще два однотипных агрегата держались позади, чуть выше них.

– «Моска», у тебя «Хейнкель» на хвосте! – сообщил я Дятловой.

– «Чато», чего-чего? – не поняла Кристинка. – Мужики, вы там чего курите?

– Эльфийский лист, – ответил Симонов. – Чего те непонятно? «Двадцатка», «мессер» справа, совсем как в кино. Давай, маневрируй энергичнее, я их буду глушить своим главным калибром!

– Шас-щас! – слышал я Кристинкин голос. – Ну иди сюда, мля!

Через секунду она дожала-таки того, кого преследовала. Пулеметные контейнеры под крыльями «Мустанга» замерцали вспышками. «Фольксягер» взорвался, вспучившись облаком обломков.

– Давай в сторону, подруга! У тебя на хвосте еще один «индеец»!

– Поняла!

После этого «Мустанг» выполнил классический в такой ситуации маневр – встал в крутой вираж. Сидящий на хвосте у Кристинки Хе-162, выстрелив несколько раз и не попав, тупо полез за ней, но его пилот явно не читал книжек и не рубился в компьютерные «леталки». «Хейнкель» был маломаневренен и имел скорость много больше «Мустанга». Я с удовлетворением наблюдал, как он наконец закономерно проскакивает вперед истребителя Кристинки. Та не растерялась, последовал доворот и точный огонь пулеметов – и противник потянул к земле дымный след.

В этот момент Симонов уже поймал в прицел вторую пару Хе-162 и прежде, чем они успели что-либо понять, вдарил по ближнему из них из всех точек. Тот красиво взорвался, а его напарник, поняв, что ему больше ничего не светит, на большой скорости спикировал вниз, явно имитируя падение.