Медаль за город Вашингтон - Страница 42

Впрочем, сделать нечто большее мы им уже не дали. После того как я снял-таки первого, упал на крыши соседних с нами второй «летун», потом взорвалось нечто, похожее на очень большой рюкзак, за спиной третьего «прыгуна», а затем упал уже разворачивавшийся на обратный курс и не успевший выстрелить четвертый. Трое оставшихся, уже даже не пытаясь выстрелить, резко легли на обратный курс и, уходя от нашего огня, скрылись за деревьями на окраине. Пацаны лупили им вслед из своих снайперских винтовок, а быстро сориентировавшиеся бойцы донны Ларки с соседних крыш стреляли по ним из пистолетов – понятное дело, в белый свет, как в копейку…

– Далеко улетели, однако! – доложил Георгиев. – Я их больше не вижу, они уже вне пределов досягаемости прибора!

– Рустик со мной! Киквидзе, Мамонтов – видели, куда упали те двое, у кого ранцы не взорвались?

– Так точно! – отозвался Киквидзе.

– Тогда рвите пулей туда и притащите хотя бы одного «прыгуна». Даже скорее не самого, а его движок. Остальным ждать! – крикнул я, бросая пулемет с практически пустой патронной коробкой – сам не заметил, когда успел выстрелить все до железки… Схватил автомат, и мы с Хамретдиновым с павианьим изяществом ссыпались с крыши.

Безымянная площадь заштатного мексиканского городка теперь очень напоминала плохую, любительскую и малобюджетную копию Площади Павших Борцов в Сталинграде времен начала исторических боев за город на Волге. Кругом дырявые, словно голландский сыр, здания без окон, строительный мусор, дым, горящие машины и покойники на мостовой. И, что характерно – по-прежнему ни одного местного жителя в пределах досягаемости. Похоже, их всех тут заранее предупредили, возможно, даже с предоплатой любого возможного ущерба…

И первое, что я увидел, – Метельскую, лежавшую в неестественной позе перед входом в кабак. Она даже успела достать пистолет, но вряд ли успела выстрелить. В ее застывших глазах было безмерное изумление, туфля с левой ноги слетела и лежала в стороне, светясь красной, как у галоши, подкладкой.

Больше не услышит приятель Фелибер, как звучит родной напев…

– Осколочные, – сказал Рустик, нагнувшись над ней и щупая пульс. – Штук шесть мелких, в левый бок и в грудь. И добавил: – Кирдык, тарищ майор…

После чего закрыл Наташке глаза.

Я уже и сам видел, что кирдык, и со злости готов был начать делать глупости. Из ступора меня вывел шум мотора. Оказалось, пятеро или шестеро уцелевших лжевояк из свиты этого лжеполковника попрыгали в относительно целый (пробитый во многих местах и лишившийся стекол) «Лендровер» и, скоренько развернувшись, сдристнули с площади куда глаза глядят, только мы их и видели. Я успел пустить им вслед короткую очередь, добавив дырок на заднем борту «Лендровера», но что толку-то?

Между делом подумал – а когда я в крайний раз видел Наташку живой? И сразу не вспомнил. Вчера вечером, во время «Совета в Филях» я ее точно не видел. Значит, до того на дороге, да и то, видимо, мельком, в числе прочих. Потом, как-то рывком вспомнил – перед тем как мы собирались идти «на караван», когда они скопом шли обмундировываться. И выражение лица у нее тогда было не шибко радостное. Как знала, блин…

«Мерин», два «Хаммера» и оба наших «Крузака» горели. Лениво и с большим количеством дыма. Судя по примешивающемуся к вони горелой резины характерному запаху, кто-то из свиты лжеполковника не успел выбраться из машин и теперь сгорал вместе с ними.

Оба прибывших вместе с нашими девчонками мужика были убиты, похоже, сразу и наповал. Кроме них на площади валялось еще штук шесть трупаков, которые, судя по всему, тоже не успели толком среагировать на возникшую угрозу. Отсутствие на мостовой стреляных гильз указывало на то, что практически никто из них огня не открывал.

Меня несколько удивили солидные выбоины в мостовой. Получается – оружие этих реактивных прыгунов было довольно мощным. А судя по масштабам разрушений, они выпустили с десяток осколочных зарядов, не меньше. И когда, интересно, только успели?

– Тарищ майор!! Мы здесь!!

Я обернулся. Из кабака, хрустя каблуками туфель по битому стеклу, вылазили перемазанные штукатуркой и чужой кровью девчонки. Предельно обалдевшие, но, слава богу, живые.

Впереди Машка Тупикова – в руке пистолет, прическа дыбом, без пиджачка, в лопнувшей на бедре по шву юбке, так что были видны чулки и кружевные трусишки. Светка Пижамкина с покрытым копотью лицом смотрела мрачно – рукав пиджака порван, в руках дымящийся АКСУ, из которого она, судя по всему, не слабо постреляла. За ними Кристинка Дятлова – волосы растрепаны, жакетик расстегнут, ворот блузки разорван, глаза дикие, в опущенной руке ее любимый пистолет.

– Да вижу уже, что вы здесь, товарищи офицерши…

– А Наташа? – спросила Тупикова, словно что-то вспомнив.

– «Груз двести» теперь наша Наташа, – сказал я мрачно и кивнул в ту сторону, где она лежала.

Машка обреченно матюкнулась, Светка насупилась, а Кристинка заплакала в голос, от чего ее лицо сразу стало некрасивым.

– Мария Олеговна, – сказал я будничным тоном. – Я тебя не предупреждал?

– Предупреждал…

– Я тебе говорил, что это может плохо кончиться?

– Говорил.

– Слушай старших, старший лейтенант. А то ты, видимо, думала, что уже очень взрослая и умная и можешь все. Так я тебя разочарую – ты заблуждаешься. А реалистка Светлана тебя почему-то не остановила, а предпочла согласиться с «мнением коллектива»… Рассказать, как вас вчера развели на это окаянство?

– Ну, расскажите, – сказала Машка хмуро. Она подошла к телу Наташки и сама пощупала пульс. Типа сразу не поверила. Стоявший рядом со мной Рустик нервно играл скулами, Кристинка продолжала всхлипывать, утирая ладошкой слезы с грязного лица.